Содержание:

• Социокультурные основания восточной философии.
• Учения ведического периода в Индии. Философские школы.
• Буддизм: история, легенда, учение.
• Три «М» индийской медицины: медитация, мантры, мудры. История и современность.
• Специфика философии Китая.
• Даосизм: наука быть естественным.
• Чань-буддизм: состояние не-сознания.
• Конфуцианство: учение о «благородном муже».
• Идеи и методы китайской медицины.
• Литература.
• Тесты.
• Методические задания.

С позиций медицинского знания и практики, восточная философия представляет собой уникальный феномен. И не только потому, что в арсенале средств современной медицины нашли место йога, иглоукалывание и другие методы нетрадиционной терапии, связанные с философией Востока. В действительности, существует множество пересечений между новейшими разработками в русле медицины и философским пониманием мира и человека на древнем Востоке. В свете последних достижений биофизики, физики, теории систем, синергетики оказывается, что древние рассуждения были не такими уж наивными и далекими от современного научного осмысления реальности, как это кажется неискушенному взгляду. Об этом свидетельствуют исследования И. Пригожина, И. Стенгерс, Э. Янча, Ф. Капры, С. Курдюмова и многих других – и мы также постараемся показать это. Речь идет, конечно, не о деталях, но о самых глубоких принципах представления природы вещей. Однако чтобы лучше понять формирование и суть этих принципов, которые сегодня становятся фундаментальной опорой научного прогресса, в том числе и в медицинском познании, необходимо отнестись к восточной философии с должным вниманием. Это значит, что нам необходимо ближе рассмотреть ее генезис, особенности ее концепций и школ.

Восточные культуры древности – шумерская, индийская, китайская – складывались в долинах рек (Тигр, Евфрат, Инд, Ганг, Хуанхэ) в качестве аг-рарных цивилизаций: в основе их жизнедеятельности лежали сельскохозяйственные работы, связанные прежде всего с возделыванием земли. Близость источников воды в этом смысле играла положительную роль – но были и свои минусы. Регулярные разливы и иные «неожиданности» (известно, что Хуанхэ ежегодно меняет русло) требовали значительных усилий в области ирригационных работ, иначе говоря – привлечения большого количества ра-бочих рук.

Очевидно, что труд множества людей, подчиненный одной цели, должен быть регламентированным: во-первых, он требовал регулировки и координа-ции из одного центра, в чем многие исследователи видят причину возникно-вения такого типа государственной власти, как восточная деспотия. Во-вторых, каждый человек, занятый в производстве, должен был выполнять свою, строго определенную функцию. Такая система производственных от-ношений получила название азиатского способа производства. Нужно заме-тить, что определение «азиатский» здесь соотносится не с географическими, но с социокультурными особенностями.

Возникал интересный «конвейерный» феномен, когда на первый план выходили ценности коллективизма, подчинения части целому, растворения в этом целом. Деятельность одного человека приобретала смысл только пото-му, что существовала деятельность других, ценность «я» уступала место ценности «мы». Из того же источника происходят и ценности традициона-лизма, то есть стремления следовать некогда установленным образцам пове-дения, отрицательное отношение к инновациям. Ясно, что всякое новшество в системе четко отлаженной коллективной работы может произвести эффект горсти песка, брошенной в тонкий механизм.

Наконец, нельзя забывать о таком факторе формирования древневосточ-ного мировоззрения, как близость природе, зависимость от природных про-цессов. Он, переплетаясь с социальными особенностями, безусловно, внес свою лепту и в коллективистские (коммунитарные) представления, и в гене-зис особого отношения к миру – не активного, но созерцательного. Природа – целое, человек – лишь ее часть, притом достаточно малая. Немыслимо, что-бы часть диктовала свои условия целому, вмешивалась в закономерности его существования. У китайцев есть притча, которая в юмористической форме описывает всю пагубность стремления «приспособить» природу (целое) под свои нужды: некий человек, посадив рис, каждый день ходил на поле, чтобы посмотреть, как тот растет. Вскоре крестьянин решил, что ростки всходят слишком медленно, и решил «интенсифицировать» процесс: он принялся вытягивать их. Нечего говорить, что незадачливый новатор остался вовсе без урожая.

Итак, сама жизнь, которую вели древние цивилизации, способствовала формированию особого отношения к миру. Прежде всего, это холистический подход: целое важнее части, часть может быть понята только из целого. В со-циальной сфере, как мы видели, этот подход реализовался в качестве коллективистских установок. Во-вторых, это традиционализм, где всякое новшество приравнивалось едва ли не к преступлению (и в этом, если вдуматься, был свой смысл). Наконец, это установка на слияние с миром, отказ от вмеша-тельства в его закономерности. В познавательном плане эта установка выражалась в убеждении, что познать что-либо можно только в мистическом единстве с объектом познания, а чувственное и даже рациональное постиже-ние не дают никакого представления о сути предмета.

Эти – достаточно общие – взгляды характерны для всех древних цивили-заций, независимо от культурной специфики. Хотя, безусловно, особенные черты также были, и мы еще на них остановимся. Нужно только заметить, что то общее, о котором мы здесь говорим, имеет в основе более или менее тождественный способ жизнедеятельности. Неудивительно, что и объясни-тельные модели, которые рождались в древневосточных цивилизациях, также во многом сходны. Это так, поскольку единственно доступным методом объ-яснения на заре формирования культур древнего Востока был способ экст-раполяции – то есть переноса. Что же переносилось – и на что?

Если немного подумать, то окажется, что и сейчас мы охотно пользуемся этим способом. Мы можем не знать, какие чувства, например, испытывали люди эпохи средневековья, но охотно предполагаем, что они так же любили, горевали, раздражались, тревожились, как и мы. Это кажется нам очевидным, потому что мы испытываем все эти чувства. Точно так люди древнего Востока пытались объяснить мир, перенося на него те отношения, которые они наблюдали ежедневно, которые были для них особенно важны.

Зададимся вопросом: что могло представляться самым важным в земледельческих цивилизациях? Очевидно, что их существование напрямую и самым тесным образом было связано с воспроизводительными функциями земли – иначе говоря, с актом рождения. Существуют свидетельства древних кровавых (мужских) жертв, которые приносились для того, чтобы оплодотворить рождающую землю. Очевидно также, что зачатие и рождение несо-мненно являются телесными функциями. Вот почему мотивы пищи, рождения, жертвы, тела были характерны для всех культур, связанных с земледельческим производством. А потому в древних мифах начало мира чаще всего объяснялось как некая первожертва, изначальное тело, из которого и рождается мир. Это могло быть тело чудовища (Тиамат в шумеро-аккадской мифологии), или человека (Пань-гу в Китае, Пуруша в Индии).

Но на этом эвристические задачи экстраполяции не исчерпывались: после вопроса, как появился мир, возникает вопрос о том, как он устроен, и почему. Экстраполяция и здесь давала необходимые сведения. Яснее всего ее механизмы просматриваются в индийской мифологии.

Известно, что древнеиндийское общество «строилось» по формуле «3+1». Три – это три варны (сословия, буквально – «цвета») дважды рожден-ных: брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшья (купцы, ремесленники, земледельцы – то есть, сословие производителей). Дважды рожденными они именовались потому, что в определенном возрасте над ними проводился ре-лигиозный ритуал, призванный способствовать рождению в духовном мире. Один – это варна шудров (слуги, рабы). Существует предположение, что к первым трем варнам изначально относились представители ариев – индоиранских племен, заселивших Индию примерно во II тысячелетии до н.э. и покоривших автохтонное население, хотя это предположение многие видные исследователи и называют слишком поверхностным. Варны, в свою очередь, делятся на касты, отражающие социальное положение внутри сословия. Так, чандалы («собакоголовые») – самая низшая каста в варне шудр. Чандалы – неприкасаемые; считается, что одна их близость может осквернить даже брахмана, которому придется долгое время провести в очистительных ритуа-лах, чтобы вернуть прежнее духовное и физическое состояние.

Но формула «3+1» описывает также и структуру тела Пуруши! Три – это голова, торс и бедра; один – ступни. Из первых трех частей происходит «настоящий» мир, который невидим и заселен богами, духами и т.п. Ступни Пуруши образуют зримую материальную Вселенную, которая, как это понятно из аналогии, слишком незначительна, чтобы претендовать на звание «мира». При этом социальное устройство, послужившее образцом для понимания структуры древневосточного Космоса, теперь само объясняется из образа Пуруши. Так, брахманы соотносятся с головой (мыслью), кшатрии – с торсом (сердцем, эмоциями, яростью), вайшья – с бедрами (прежде всего – органами воспроизводства). Шудры, соответственно – со ступнями.

Мы видим, что возникает «попятное» движение: от первообраза (архетипа) – к созданию объяснительных моделей общества, человека и свойств самой действительности. Так, человек конституируется тремя дошами (жизненными соками) – дыханием, желчью и слизью; реальность пронизана тремя гунами (нитями) – саттва-гуной, связанной с мудростью, раджа-гуной, отвечающей за страсть, тама-гуной, воплощающей невежество и вялость.

В целом взаимосвязи, которые возникают в ходе обратного движения от культурного архетипа к новым объяснительным моделям, можно свести в следующей таблице:

Хотя в качестве примера здесь рассмотрены черты древнеиндийского миропредставления, они отражают закономерности, общие для мировоззре-ния древнего Востока в целом. Остановимся теперь на отдельных религиоз-но-философских системах подробнее.