Восточная философия

Это направление философско-религиозной мысли древнего Востока зарождается примерно в V в. до н.э. Основателем буддизма является реальное лицо – Сиддхартха Гаутама. Исторические условия формирования буддизма можно, пожалуй, назвать трагическими: северо-восточная часть Индии, где родился Будда, была ко времени его появления на свет раздроблена на ряд небольших царств. Шакья, племя Гаутамы, населяло подножия Гималаев в том месте, где сегодня проходит граница между Индией и Непалом. Оно находилось в характерных для того времени отношениях с окружающими племенами – иными словами, небольшие царства редко наслаждались мирной жизнью, и то возвышались, то становились данниками более удачливых соседних правителей. Именно эта незавидная участь была суждена племени шакьев. Фактически, к моменту, когда Сиддхартха стал просветленным (Буддой < от санскр. Bodhi – «пробуждение», сравн. рус. «будить»), его наследное царство окончательно пало.

Таковы факты, а легенда представляет свое понимание происшедшего. Так, утверждается, что зачатие и рождение Будды сопровождалось многими знаками и чудесными знамениями. Еще до того, как он появился на свет, его родителям было сделано предсказание: ребенок может стать властелином мира, но только если его минует встреча с горечью земного существования; в этом случае мальчик обретет просветление и будет учить других, отрекшись от мирской славы.

Чтобы избежать такого развития событий, Сиддхартху с младенчества окружали неусыпной заботой. Вокруг него собрали самых прекрасных девушек, веселых молодых людей – здоровье, красота и процветание были его постоянными спутниками. Но, когда Гаутаме минуло двадцать девять лет, произошли три легендарные встречи, которые перевернули его жизнь. Молодой принц случайно увидел старика, прокаженного и похоронную процессию. Эти три события потрясли Сиддхартху: легенда с удивительной достоверностью передает психологическое состояние человека, который, будучи уже достаточно взрослым, чтобы глубоко осознавать происходящее, впервые вынужден столкнуться с тем, что сопровождает жизнь любого – болезнь, старость и смерть.

Встречи погрузили Гаутаму в уныние, и вскоре он, подгоняемый желанием найти средство от старости и смерти, отрекся от царства, оставил свою семью и отправился на поиски высшей мудрости, способной преодолеть земное страдание. Несколько лет Сиддхартха вел жизнь отшельника, занимался йогой, предавался суровой аскезе. Однако самые умудренные учителя не смогли дать ему то, ради чего Гаутама покинул дом. Наконец, уединившись в роще неподалеку от Гайи (город), в ночь апрельского полнолуния, Сиддхартха сел под смоковницу, обратясь лицом к востоку и решив не прерывать медитации, пока не достигнет подлинного прозрения. Выдержав искушения Мары (повелителя смерти), Гаутама вырвался из-под его власти и достиг просветления. Теперь он знал все. Он стал Буддой.

Впрочем, еще семь недель Будда оставался в пределах рощи, сомневаясь, стоит ли нести свое знание людям:

Сколько мук и усилий я положил на это –
Пусть же мое прозрение остается при мне:
Людям, обуреваемым злобой и вожделением,
Это мое учение вряд ли дано понять…
Им его не постигнуть, воспламененным страстью,
Мечущимся бесцельно под пеленою тьмы.
(Edward J. Thomas. The Life of the Buddha as Legend and History. London, 1949, p. 81. Цитируется по: религиозные традиции мира. М., 1996, в 2-х тт., Т. II, с. 312.)

Тем не менее, движимый состраданием к человечеству, Будда все же вернулся к людям, чтобы передать им Дхарму – «теоретическое учение» и практическое наставление о пути, который должен быть пройден, чтобы достигнуть освобождения от страдания. Суть Дхармы как учения – в том, что открылось Будде под священным деревом. Это – не метафизические рассуждения о бытии, сознании и материи, хотя в целом буддизму не чужд уровень высоких абстракций. Однако по преимуществу буддийское учение ближе всего этической проблематике. Это практическая личная дисциплина, образ жизни и мыслей. Сам Будда объяснял это тем, что, когда человек смертельно ранен отравленной стрелой, его следует прежде всего лечить, а не задаваться вопросами о том, из какого материала сделана стрела, как звали человека, который ее выпустил, из какой он был деревни и т.п. С точки зрения буддизма, каждый человек является таким раненым, поскольку каждый человек подвержен страданиям. Тем более удивительным кажется обет буддийских монахов: «Я клянусь спасти всех страждущих, сколько бы их ни было» (!).

Итак – Дхарма. Самую соль этого учения составляют четыре Благородные Истины (Чатвари-Арья-Сатьяни). Примечательно, между прочим, что эти Четыре Истины составлены по ведийскому образцу врачебных диагнозов и предписаний: они содержат диагностику заболевания, его причину, суждение о возможности или невозможности выздоровления и способ излечения:

Не нужно спешить признавать эти суждения наивными. Попытаемся ответить на вопрос: признает ли себя несчастным человек, у которого удачно сложился день, реализовались намеченные планы, исполнились желания? Очевидно, нет. Он не осознает существования страдания, поскольку в данный момент испытывает противоположные эмоции. Однако мы можем утверждать также, что приподнятое расположение духа останется с этим человеком не навечно. В жизни нет ничего постоянного, удовольствие сменяется неудовольствием, любовь – равнодушием, раздражением, иногда ненавистью, молодость – дряхлостью. Фактически, тот самый человек, который торжествует, исполненный радости от удачного дня, уже несчастен – хотя бы потому, что день этот прошел. Таким образом оказывается, что удовольствие – просто оборотная сторона страдания, а вся человеческая жизнь пронизана скорбью, которая – подчеркнем – не осознается, но должна быть осознана.

Наивность заключается как раз в том, чтобы стремиться удержать позитивные переживания, постоянно тревожась о том, что мы можем что-то потерять – любимых людей, уважение, положение в обществе, деньги, имущество, и т.п. Человек словно хочет остановить саму жизнь, основой которой является изменчивость (анитья), потому что желает обладать чем-либо вечно. В этом – сущность Второй Благородной Истины. Факт страдания должен быть осознан, причина страдания должна быть отброшена. Можно сказать и так, что мы страдаем просто потому, что … живем. Жизнь – своего рода воздаяние целому комплексу состояний, которые в буддизме определяются кратко: желание. В основе этого комплекса лежат алчность, ненависть и иллюзии, которые раз за разом порождают человеческое существование, так что, с точки зрения буддизма, в этом мире нет безвинных прохожих. Незнание (иллюзии, заблуждения), например – достаточная причина для страдания, вызванного неразумными желаниями. Таким образом, учение анитьи означает, что чем более человек цепляется за жизнь, тем она больше меняется. Сама по себе реальность ни постоянна, ни изменчива — она не подвластна определению. Но когда мы пытаемся удержать ее, во всем обнаруживается изменчивость; здесь как с тенью, отмечает американский исследователь буддизма А. Уотс: чем быстрей догоняешь, тем быстрей она от тебя убегает.

Отбросив «инстинкт» хватания за соломинку, человек достигает нирваны – «затухания» страстей, освобождения от рождений, старости и смерти. На этом понятии нужно остановиться особо. Традиционно этот термин трактуют следующим образом: nirvana < от nir-va – «задувать», сравн. рус. «веять». Гораздо более интересным нам представляется интерпретация К. Юнга – немецкого психоаналитика, который хорошо знал восточную культуру и философию. Юнг возводит термин nirvana к понятию nirdvandva, где nir- отрицательная частица, а dvandva – система противоположностей (сравн. рус. «два на два»). Эта трактовка замечательно сочетается с логикой учения самого буддизма.

Откуда происходит вечный круговорот изменений в жизненном потоке? Изменения – сама суть жизни, а причиной изменений являются как раз противоположности. Следовательно, в структуру видимой реальности изначально «заложены» оппозиции. Действительно, трудно представить такой процесс или феномен, вспомнить такое понятие, которому не нашлось бы противоположной пары: жизнь – смерть, мужчина – женщина, согласие – отрицание. Нирвана как раз и является избавлением от противоположностей, а потому «гарантирует» отсутствие перемен. В то же время нирвану нельзя определить как блаженство – хотя бы потому, что испытывать блаженство в этом состоянии просто некому, поскольку исчезает «я» («я», разумеется, входит в систему противоположностей – оппозицией «я» является весь мир, «не-я»). Нельзя однозначно определить нирвану и как «ничто»: ничто всегда предполагает нечто как свою оппозицию, равно как и понятие пустоты (в буддизме это понятие играет значительную роль). Таким образом, человеческим языком нирвану невозможно ни определить, ни описать, не искажая ее сути.

Однако нирваны можно достигнуть. К этому ведет путь, указанный Буддой: так называемый Восьмеричный Путь, восемь буддийских «заповедей», которые реализуются в трех измерениях – мудрости, нравственности и духовной дисциплине. Сведем для краткости эти заповеди в таблицу, чтобы после рассмотреть их подробнее:

Правильное воззрение – это полное осознание Четырех Благородных Истин, полное проникновение в них.

Правильное намерение – решимость, свободная от всякого чувственного желания, злой воли и насилия. Иначе говоря, это дружественность (майтри) по отношению ко всем живым существам, сострадание (каруна) ко всем страдающим существам, бескорыстная радость за других (мудита) и духовная уравновешенность в любых обстоятельствах (упекша).

Нравственное измерение определяется пятью правилами: не лги, не убий, не укради, не вступай в недозволенные половые связи, не пей опьяняющих напитков, поскольку правильная речь – это воздержание от лжи, клеветы, пустых сплетен и грубого разговора;

Правильное поведение – запрет на убийство, воровство и недозволенные половые связи; правильное поведение выражается также в концепции ахимсы – ненасилия по отношению к людям и животным любого вида;

Правильные средства к существованию – воздержание от той работы, которая может принести вред другим живым существам (торговля оружием, наркотиками, алкоголем, охота, работа на живодерне, проституция и т.п.).

Правильное усилие – это стремление освободиться от негативных состояний сознания и развивать позитивные.

Правильное памятование заключается в пристальном внимании к функционированию тела, чувств, психических процессов; собственно говоря, правильное памятование – это медитация. Так, известным медитативным руководством является, в частности, сутра полного осознавания дыхания, где человек, наблюдая за своим дыханием, приходит в конце концов к пониманию того, что его психика («я»), дыхание и тело не просто взаимодействуют, но, по сути, являются одним и тем же – совокупностью постоянно меняющихся состояний. Отсюда следует важный для буддизма вывод: весь мир, так же как и человек в нем – в действительности не более чем пена на поверхности пустоты, как об этом говорится в Праджня-парамите: «Чувственно воспринимаемое не отлично от пустоты (шунья). Пустота не отлична от чувственно воспринимаемого. Чувственно воспринимаемое – это и есть пустота. Пустота – это и есть чувственно воспринимаемое». Таким образом, реально существует лишь пустота, а человеческое «я» - атман, которому уделяется так много внимания в брахманизме – всего лишь иллюзия. В сравнении с брахманизмом относительно этого вопроса буддизм придерживается иной позиции – позиции не-существования личности (анатман). Нужно заметить, что пустота в буддизме – не физическое отсутствие, не аналог вакуума; она подразумевает лишь то, что изменчивость мира связана с отсутствием собственной природы феноменов и процессов, их глубинной взаимозависимости.

Правильное сосредоточение сочетается с медитативными практиками правильного памятования, но предполагает состояние более глубокой концентрации, которая приводит к радикально измененным состояниям сознания. Существует сорок рекомендованных предметов, которые могут быть объектом такого сосредоточения – например, круг из светло-красной глины размером с тарелку. Наставник сам определяет, какой объект является наилучшим для концентрации в зависимости от психических особенностей адепта, и в некоторых ответвлениях буддизма объекты для концентрации имеют подчас весьма экзотический вид.

Продвижение в правильном сосредоточении предполагает также преодоление десяти препятствий, которыми являются: вера в существование «я», сомнения, приверженность правилам и ритуалам, чувственные устремления, злая воля, стремление к рождению среди богов, стремление к перерождению в одной из высших (бесформенных) сфер, тщеславие, беспокойство, невежество. Тот, кто преодолел три первых препятствия, становится «вступившим в поток», то есть перестроившим свою жизнь для достижения нирваны. Закончив жизненный путь, такой человек уже никогда не родится в области ниже человеческой. Почти преодолев четвертое и пятое препятствия, человек вернется в этот мир, но только единожды, чтобы здесь достигнуть нирваны. Полное преодоление пяти ступеней искусов рождает «невозвращающегося»: такой последователь буддизма переродится в одной из высших областей и войдет в нирвану уже там. Наконец, тот, кто преодолел все препятствия, станет святым (архатом) – он достигнет нирваны уже в нынешней жизни.

Но сможет ли человек, прошедший весь Путь (Дхарму), стать равным Будде? Это сложный вопрос, ответ на который разделяет два значительных направления буддизма – Хинаяну (в более уважительном ключе – Тхераваду, «Путь старейшин») и Махаяну.

Разные интерпретации основных положений учения Будды имели место уже в самые ранние времена существования буддизма. Спустя почти триста лет после его возникновения образовались два направления, которые получили названия Хинаяны (Малой колесницы) и Махаяны (Большой колесницы). К этому времени возникли новые сутры («беседы»), претендовавшие на то, что в них содержится высшее учение Будды, которое ранее хранилось в тайне. Это вызвало необходимость провести жесткие границы между ортодоксальными взглядами и более широким пониманием Учения.

Главное различие Тхеравады и Махаяны заключается в понимании природы Будды. С точки зрения Тхеравады, получившей распространение на юге (Непал, Цейлон, Шри Ланка), состояние Будды уникально не потому, что он достиг нирваны – ее достигают также архаты. Путь Будды неповторим потому, что он сумел вернуться в мир сансары, оставшись просветленным – образно говоря, Будда одновременно стал господином двух Вселенных.

Напротив, позиция Махаяны предполагает, что боддхисаттвой может стать любой человек, и притом необязательно посвятивший себя монашеской жизни. Такой подход объясняется тем, как интерпретируется текст Праджня-парамиты. Согласно этой сутре, мир пустоты и мир формы – одно и то же. Отсюда следует, в частности, что нирвана – не какое-то совершенно особое место в некой загадочной Вселенной духа, а тот же самый мир сансары, в который погружены все люди. Нирвана и сансара – одно и то же, и величие Будды состоит в том, что он сумел это понять. Поэтому главной заботой Махаяны является разработка “искусных методов”, упайя, необходимых для того, чтобы сделать нирвану доступной для любого типа сознания. Особое место в ряду этих методов занимает медитация, дхьяна. От корня этого слова происходят префиксы чань- (в Китае)и дзэн- (в Японии), поскольку именно на севере получило распространение это направление буддизма.

Но позицию Махаяны мы рассмотрим подробнее ниже, когда будем говорить о философии Китая. Остановимся сейчас на тех терапевтических практиках, которые зародились в тесной связи с философско-религиозными учениями древней Индии.